Дневник Джокера

[av-orange]

Поднимаю по просьбам трудящихся. С небольшими дополнениями

Это дневник, который мог бы быть написан Яном Лю, но который он бы никогда не стал писать. По понятным причинам.

02 января 1992 г.
Пекин

Большой город. Опустим историю о том, как я здесь оказался. Один, почти без денег, без документов, с одним лишь желанием – жить по-другому. Чертов холод. Поднебесная готовится к Новому году, её столица – тем более. Здесь другие люди, которые живут другой жизнью. Я хочу стать таким же. Нет. Сильнее, богаче, ярче. И я знаю, что у меня это получится. Есть почти не хочется. А ещё есть полторы пачки сигарет и надежда на то, что в ближайшие пару дней я найду, за что зацепиться здесь. Мне не нравятся холодные улицы, мне нравятся огни, которые горят далеко.


16 марта 1992 г.
Пекин

Я молчу. Делаю все, что мне поручают, зная, что это временно. Мастер сказал, что я должен начать репетировать с труппой в перерывах между работой. Вчера вечером я разругался с Миямото – слепым дедом-японцем, который здесь что только не делает. Он работает здесь с тех пор, как вылетел из Шанхая. Он ненавидит людей, ненавидит этот цирк, но ему некуда идти. Его жизнь закончится здесь, моя – начнется.


19 марта 1992 г.
Пекин

Ходить тоже бывает больно. Наклоняться, поворачиваться – тоже. Два дня репетиций, и мне уже почти плевать, что мастер говорит о каких-то моих талантах. Ночью я видел, как слепой Миямото бросает дерево ножи. А потом он меня заметил. Обматерил и велел не показываться на глаза. Хочу выбраться в город, но нет ни сил, ни времени.


20 апреля 1992 г.
Пекин

Я вновь проследил за Миямото, и он вновь меня заметил. Выслушав много отборной ругани на языке Поднебесной, дополненной неизвестными мне фразами на японском, о содержании которых, впрочем, догадаться было несложно, я попросил его научить меня обращаться с этими ножами. Странно, но он согласился. Завтра начнутся тренировки. После репетиций и уборки в цирке. Это все пройдет, я знаю, что все равно добьюсь своего.


03 мая 1992 г.
Пекин

Я снова был в городе. Смотрел на людей и думал о том, чего именно хочу добиться. Даже если я стану выступать в труппе, мне не получить то, что мне нужно. Люди бывают разными. Одни спешат с работы домой, пересчитывая скудную зарплату, другие живут в ночном городе, ярком и красивом. Я хочу тоже жить в нём, для этого я в Пекине.
Болит все. От тренировок, от методов, которыми тут принято тренировать, и от ножей. Миямото говорит, что я слишком зажимаю плечо и запястье. Чертов недосамурай, как их не зажимать, когда болит все, что может болеть?


18 сентября 1992 г.
Пекин

Первая репетиция перед выступлением, в котором я участвую. Мастер обещал в случае успеха номера повысить жалование. Наверное, его будет на что-нибудь хватать. Например, на сигареты, хотя курить здесь запрещают. Я продолжаю тренироваться с Миямото, он показал мне сюрикены. Оружие нинздя. Для начала я порезал палец, но потом понял, как их бросать. Проще, чем кунаи (те самые ножи).


28 ноября 1992 г.
Пекин

Чертов грим, идиотский костюм и необходимость улыбаться. По-моему, я скорее скалился. Но мастер остался доволен. Или наврал, просто выступать здесь некому. Но теперь я – циркач, а не разнорабочий. Это – лишь начало, я знаю. Мне нравится публика, но мне не нравится быть одним из толпы, и я уже знаю, что хочу сделать в ближайшее время.


17 февраля 1993 г.
Пекин

Публика приветствует новый номер нашего цирка в новогодней программе. Прошу любить и жаловать – Ян Лю и смертельный номер с метательным оружием. Такого здесь ещё не было. Миямото ворчит, но мне без разницы. Я знаю, что он ненавидит свою жизнь, людей и то, что вынужден доживать жизнь в китайском цирке. А мне нравится, когда публика сначала боится, потом хлопает и визжит от восторга.


03 марта 1993 г.
Пекин

Номер стал ещё сложнее. Теперь я бросаю сюрикены, выбивая из руки статистки чашку или блюдце. Поначалу было непонятно, у кого из нас сильнее трясутся руки, но пока без травм. Я буду работать с одной и той же напарницей. Её зовут Сяо. Она на год старше меня, но так не скажешь. Меня бесит, когда она начинает язвить, не понимает, что чашку держит она, а сюрикены бросаю я.


25 июня 1993 г.
Пекин

Весь день в цирке переполох – Сяо пропала на два дня, явилась под утро. Язвит больше, чем обычно, но будто бы чем-то довольна. К моим номерам добавилась акробатика с кунаями. Миямото говорит, что с их помощью удобно забираться в помещения и лазать по горам, охотно верю. Но ненавижу его за то, что он все два дня язвил по поводу Сяо. Мне нет никакого дела, где она шлялась. К выступлению вернулась и хорошо.


18 августа 1993 г.

Сяо не было неделю, на выступлении её заменила одна из акробаток. Когда она вернулась, по её виду было видно, что у неё появились деньги. При этом она вела себя довольно развязно, мне показалось, что от неё пахло алкоголем. Вечером я задержался в гримерной. Она зашла ко мне, извинилась за то, что пропадала. Ей хотелось о чем-то поговорить. Я с ней говорить не хотел – я знал, где она пропадала. Поэтому мне не было до этого дела. Для меня Сяо существует только в цирке. На самом деле, она красивая. Красивая и акробатка. Ей шестнадцать, и карьера в цирке почти закончилась, а у неё ни связей, ни образования. И она тоже считает, что её жизнь должна измениться. И ей тоже нравится ночной Пекин. Но я не хотел её слушать. Как это пишется? В ту ночь мы были близки. Она стала моей первой женщиной, а утром пропала. И больше её в цирке не видели.


3 ноября 1993 г.

Мы много работаем, и я продолжаю усложнять свои номера. Миямото учит меня бросать, не видя, то есть с завязанными глазами. Он ослеп во время войны, с тех пор ненавидит Китай и китайцев. И доживает свою жизнь в китайском цирке. Он меня терпеть не может и учит только потому, что ему скучно. Его не волнуют мои выступления, ему нужно с кем-то упражняться в изящной матерной словесности. А чтобы я это слушал, он должен меня учить.


18 декабря 1993 года

Миямото показал мне ещё один вид оружия – саи. Наверное, их можно сравнить с кинжалами, только у них тройные лезвия. Они непривычно тяжелые для метательного оружия и кажутся непрактичными. Зато смотрятся довольно эффектно. От них сильно устают руки, если долгое время учиться менять хват. Но почему-то они завораживают. Миямото говорит, что ими удобно останавливать удар катаны. Никогда в жизни не видел вблизи катану, поэтому приходится верить на слово.


31 марта 1994 года

Наша труппа стала больше – к нам перешли несколько человек из закрывшегося по соседству цирка. Среди них есть иллюзионисты. Мне нужно снова усложнять номера, чтобы выглядеть интересно на их фоне. Заодно пытаюсь чему-нибудь у них научиться. Банальности с картами и монетками понять легко, иллюзии сложнее. Я помогаю им, они мне. Но мне не нравится с ними работать. Знаете, как заставить птицу исчезнуть вместе с клеткой? Клетка накрывается тканью, фокусник взмахивает руками, и ткань падает на пустой стол. А птица волшебным образом показывается из руки иллюзиониста. Но это – другая птица. А та, первая, оказывается раздавленной сплющенной клеткой в потайном ящике стола. Поэтому мне не нравится с ними работать.


2 апреля 1994 года

Сегодня умер Миямото. Четыре человека из труппы спросили «а кто это?», мастер сказал, что жаль, что придется искать другого работника. Не первая смерть в цирке, но я не понимаю их. Хотя… Мы ведь не живем здесь, мы здесь работаем. Просто целые сутки. И увольняются отсюда так, как Сяо, или так, как Миямото. Я тоже отсюда уйду, но по-другому.
Сегодня я вспомнил Фучжоу. Мне не нравилось, что от меня чего-то хотели, я стремился к свободе, а тут я понимаю, что рядом со мной нет ни одного человека, которому бы на самом деле было до меня дело. Я могу быть нужен или не нужен. Кажется, в Пекине не бывает других категорий привязанностей, которые могут что-нибудь значить.


24 мая 1994 года

После выступления ко мне подошел один человек, назвавшийся Ли. Не думаю, что это его настоящее имя. Он предложил мне подработку. Забраться в одну квартиру на третьем этаже и достать документы. И заплатят за них вдвое больше, чем я получаю за месяц. Я понимаю, что это незаконно. Но по закону я могу сейчас работать только в этом треклятом цирке. Сколько ещё? Пару лет? Лет пять, если повезет? Я согласился.



17 июля 1994 года

Я выполнил ещё пару поручений для Ли. У меня теперь есть деньги. Вчера мы с ним сидели в одном чайном доме, и он сказал, что скоро для меня это место станет вторым домом. Он называл какого-то человека, у которого нет имени, но которого все называют Цзин Ван – Золотой Царь. И что от этого человека будет зависеть мое будущее. Если честно, я мало что в этом понимаю. У меня есть деньги, и скоро я смогу снять квартиру, чтобы окончательно уйти из цирка. Мне не жалко. Там нет тех, по кому я буду скучать.


20 августа 1994 года

Поручения становятся все более разнообразными. Миямото был прав, кунаи позволяют забираться по зданиям лучше любых других приспособлений. Ли пропал, вместо него со мной связывается другой человек. Его зовут Чжоу. Или не так, но он просит называть себя Чжоу.


05 сентября 1994 года

Я смог проникнуть в здание полиции. За те папки мне заплатили больше, чем за все время работы до этого. А после этого Чжоу повез меня в какой-то клуб, где издалека показал Цзин Вана. При нем было два человека, одного называют Тигр, второго просто Секретарь. Я впервые в жизни так сильно напился. Или мне подсунули ещё какую-то дрянь? Ещё там были женщины. Они шутили, о чем-то с нами говорили, но при этом они принадлежали нам, мы могли развлекаться с ними так, как хотели. Секретарь выходил к нам в обнимку с какой-то полуголой шлюхой, та была пьяна, почему-то спросила обо мне. Чжоу сказал, что нанял меня из цирка. Она рассмеялась и назвала меня клоуном. Я узнал её. Это была Сяо.


20 ноября 1994 года

Чжоу нервничал и был сильно напуган. Сказал, что нужно срочно ехать с ним. При этом было около четырех часов ночи. И мне хотелось только спать. Но я знал, что нужно слушаться. У меня не было формальных начальников, поэтому я слушался всех, кто говорил, что от Чжоу или от Цзин Вана. Там была облава на бордель, полиция ловила хозяев. Когда мы подъехали к месту, Чжоу дал мне пистолет и объяснил, как им пользоваться. Мы должны были встречать у заднего входа девиц и грузить их в машины, так, чтобы полиция поймала как можно меньше. Это место принадлежало Цзин Вану, но здесь работали те, кто уже не годился для клубов. Нас заметили, открыли стрельбу. Чжоу сказал убегать. Оставшихся девиц арестовали, как и формального хозяина. Я пытался отстреливаться, но не хотел по кому-то попасть до тех пор, пока не ранили меня. Они действительно хотели меня убить, полиция хотела по мне попасть. Меня ранили в ногу, несильно, но после этого я уже целился. Я так и не понял, убил ли я кого-нибудь, но мы с Чжоу смогли добраться до машины и уехать. Приехали на квартиру каких-то девиц. Я плохо помню, что там творилось – примерно на полпути пришло чертово понимание, что меня хотели убить. Это была война, самая настоящая. Причем я так и не знал, за что воевал – явно не за тех девиц и не за Цзин Вана. За то, что мне платят за эту работу. Я был наемником.

Домой я попал только к вечеру. Нога дьявольски болела. Чжоу примерно объяснил, как обрабатывать рану. Он сказал, что пулю вытащили, я, правда, этого совершенно не помню.


11 декабря 1994 года

Я почти не хромаю и делаю вид, что мне не больно. Мне нельзя сидеть без работы. Мне никто не платит оклад и не оплачивает больничные листы. Я спросил у Чжоу о том, куда пропал Ли. Тот сначала не понял, о ком я говорю. Потом, догадавшись, что я не знал его имени, как-то недовольно поморщился и постарался просто отмахнуться от моего вопроса. Здесь не приветствуется любопытство. Мы снова были в клубе, и я снова видел большого босса. Мне нужно, чтобы он меня заметил. Если уж я воюю за его деньги, я не хочу оставаться в вечном неведении.

А потом я увидел её. Может быть, я был уже слишком пьян, или просто хотелось почувствовать что-то такое, что отвлекло бы меня от навязчивых мыслей о безопасности собственной шкуры. Вообще, странно конечно писать романтичное «увидел её», когда речь идет, по сути, о борделе, но она была певицей. У неё была типичная северокитайская внешность, которая позволяла ей быть похожей на куклу. Чжоу сказал, что её зовут Лиу. Я, как идиот, смотрел на неё весь вечер, он постоянно надо мной подшучивал, а она, кажется, смотрела на меня.


26 декабря 1994 года

Странное впечатление от сегодняшнего дня. Не знаю, почему Чжоу решил, что я должен был ехать с ним. Некие корейцы задолжали боссу денег, как я понял, довольно много. Мне нужно было стоять с грозным видом и смотреть, при необходимости открывать стрельбу. Я научился обращаться с чертовым пистолетом, это проще, чем бросать кунаи. Чжоу что-то выспрашивал, чем-то пугал, потом приставил пистолет к виску одного из них. Я просто смотрел, стоя в стороне. Корейцы выстроились вдоль стеночки, их там было человек шесть. Один из них вытаращился на меня, и мне показалось, что я отчетливо слышу его мысли. Не знаю, как это объяснить. Как будто его голос звучал в моей голове. Это была какая-то молитва вперемежку с отборной матерной руганью. Он не знал, что я слышу эти мысли. Я сделал вид, что мне все равно, что здесь происходит, хотя было страшно. Кто-то попросил об отсрочке. Раздался оглушительный выстрел, я почувствовал, как на стену полетели липкие брызги. Воняло порохом и кровью, и от этого запаха меня начало тошнить. Я отвернулся, слыша, как Чжоу что-то говорит об условиях рассрочки. Мне же хотелось только как можно быстрее выйти на улицу и отдышаться.

Вечером снова пела Лиу. Пока я на неё смотрел, я замечал, что меня уже меньше трясет от произошедшего. Чжоу снова шутил. Я его не слушал. Курил, пил виски, смотрел на Лиу. А она смотрела на меня. Потом подошла к нашему столику, отпила виски из моего бокала, улыбнулась и ушла.


5 января 1995 года

Я понимаю, что не могу находиться рядом с Чжоу. Я его боюсь. Никогда этого не показываю, стараюсь отшучиваться, но сейчас я знаю, что он может запросто убить человека. Я спросил у него, могу ли я уехать из Пекина. Он очень странно на меня посмотрел, затем объяснил, что без его ведома мне нельзя выходить из дома дальше ближайшего магазина. Я снова спросил, куда делся Ли. Я нарывался, мне нужно было хоть что-то понимать в этом чертовом мире. Чжоу положил пистолет на стол перед собой. ТТ китайской сборки. Он прочитал мне целую лекцию об оружии, а затем, как бы между делом, сказал, что Ли арестовали и неделю назад расстреляли. Я пообещал, что не буду выходить из дома без его ведома.

К нам снова подсела Лиу. Она попросила проводить её до дома. Чжоу усмехнулся и отпустил меня. Мы с ней гуляли по ночному Пекину. Огни казались яркими, как никогда. Ночной город не спал, он жил своей красивой жизнью, частью которой я становился. Но с каждым шагом к этой жизни мне все страшнее понимать, что на самом деле происходит. Ловушка закрылась, я буду здесь до тех пор, пока нужен. И я уже знаю слишком много, чтобы меня просто так отпустили.

Лиу на пять лет старше меня. Я не понимаю, когда она играет, а когда говорит искренне, но мне нравится смотреть за тем, как меняется выражение её лица. Я остался у неё на ночь. Когда утром у неё зазвонил телефон, и я понял, что ей звонит какой-то мужчина, во мне проснулась ревность. Она это поняла и, кажется, обрадовалась.


16 января 1995 года

Перед Новым годом принято возвращать долги. Под этим девизом Чжоу навещает должников босса и с завидной регулярностью берет меня с собой. Сегодня мы снова попали в перестрелку. Обычно я просто стою рядом, но не когда по мне стреляют. Там были индусы, которые умудрились увести из-под носа Цзин Вана партию наркотиков. Это все я узнал из разговора Чжоу с ними, мне он не рассказывает ничего. Один из индусов достал пистолет и прицелился в меня. Мысль была только одна – сейчас убьют. Я выстрелил, не думая ни о чем, кроме скорости его и своей реакции. Чжоу одобрительно кивнул, когда индус сполз по стене. Кажется, я попал в сердце. Дальше мы планомерно расстреливали тех, кто находился в комнате. Мы не отстреливались, мы уничтожали. Было страшно и от запаха крови постоянно тошнило, в ушах звенело от грохота выстрелов, я видел цели и стрелял до тех пор, пока не закончились патроны. Когда я попытался перезарядить пистолет, я заметил, что у меня дико трясутся руки. Дальше Чжоу отстреливался один, а я сел на пол за каким-то стеллажом и бесился, что не могу разобраться с этой чертовой обоймой. Он стрелял с двух рук, по-македонски. Мне нравилось, как это смотрится в фильмах. Когда это происходит в двух метрах от тебя, хочется сдохнуть от страха.

Мы вышли на улицу, меня жутко мутило, Чжоу буквально за шкирку дотащил меня до машины. Он привез меня домой, заставил принять душ, переодеться и выпить стакан виски. Мне показалось, что я мгновенно опьянел, но все равно поехал с ним в клуб. А ночью я снова остался у Лиу. Она сказала, что я кричал во сне.


17 марта 1995 года

Живу, как ночная птица. Единственная возможность выспаться – первая половина дня. Я не так занят, просто ночью не могу заснуть. Чжоу говорит, что я слишком много пью. Я редко вижусь с Лиу, ей нужно было куда-то уехать, она вернулась вчера. Сказала, что устала, и ушла домой одна. Сегодня мне нужно было играть. Представление, каких не видел цирк. С сюрикенами, лазаньем по отвесным стенам и актерской игрой, которая у меня, надеюсь, получилась качественной. Я должен был сыграть свирепого ниндзя, забравшись на седьмой этаж жилого дома, где жил ещё один должник Цзин Вана, считавший, что надежно защищен. Мне не нужно было его убивать, просто напугать, показав всемогущество босса, что я и сделал. До этого я бросал сюрикены только в цирке. Сегодня я бросал их в тот момент, когда он потянулся за пистолетом. Если честно, я не ожидал, что они – настолько серьезное оружие. В тело они входят до середины, и то, кажется, наткнулись на кость предплечья. Он орал и катался по полу, но уже вечером, как сказал Чжоу, вернул долг.


2 апреля 1995 года

Я начинаю знакомиться с другими людьми Цзин Вана. Мы играем в маджонг, говорим ни о чем – у всех свои секреты. Каждому из нас есть, что скрывать. Я не знаю, чем занимаются они. Большой босс пытается подчинить себе весь Пекин. Вчера полиция разогнала ещё один синий дом, формального владельца наверняка казнят – там было много лаовеек, некоторых держали силой. Честных чиновников не бывает, бывают только те, кому не заплатили вовремя. Босс разбирается со своими должниками с нашей помощью, лисы – с помощью полиции.


7 апреля 1995 года

Чжоу учил меня играть в покер. Сказал, что мне слишком везет в маджонг, нужно развивать таланты. В покере нужно уметь не показывать настоящие эмоции, это актерская, а не карточная игра. Мне понравилось, я несколько раз смог обмануть Чжоу. И ещё мне везло на джокеров. Как-то повелось, что наши общие знакомые повадились называть меня клоуном. Вряд ли кто-то запомнил пьяный бред Сяо, а китайском цирке паяцев не было отродясь, но я привык. Я здесь пока не в том положении, чтобы обижаться. Сейчас, играя в покер, я начинаю даже гордиться этим прозвищем. Шут может быть кем угодно и чем угодно, и никто не знает, что от него ждать.


15 апреля 1995 года

Лиу снова выступала в клубе. Я ждал, что она к нам подойдет, но она почти не смотрела в мою сторону. Я сильно напился, потом пошел в комнату, служившую ей гримерной. Зашел без стука, а она там развлекалась с одним из новых ребят. Я его отшвырнул, мы подрались. Лиу пыталась нас разнять. Я ударил её по лицу, пришел Чжоу и выволок меня на улицу. Сказал, что она ничего мне не должна, и Цзин Ван будет недоволен моим поведением. Я уехал домой.


21 апреля 1995 года

Что значит фраза «я тебя люблю»? Те женщины, что меня окружают, говорят её часто и всем подряд. Это - вежливая форма обращения. В ночном Пекине у неё нет более серьезного смысла. Лиу пыталась со мной поговорить, я отказался. Она звала меня к себе, я послал её к чертовой матери. От остальных шлюх, работающих здесь, она отличается только тем, что иногда поет. Она знает себе цену. Как все женщины, которые эту цену часто называют.

Я снова стал тренироваться. Потому что мне нечем себя занять в свободное время. У меня есть деньги и красивая ночная жизнь. Когда город светится миллионом огней, он дьявольски красив. Но любой из этих огней может оказаться обычной лампочкой, висящей под растрескавшимся потолком. Чжоу предложил учить меня стрельбе, я согласился.


7 октября 1995 года

Мы встречали караван. Так называются поставки лаовеек, из которых нужно было выбрать тех, кто поедет в клубы, и тех, кто сразу окажется в обычном публичном доме. Говорят, в начале пути через Азию не все из них знают, куда и зачем их везут. Те, кого видел я, уже знали или догадались. Не все были интересными, с дороги у всех был усталый и потрепанный вид. Выбирал Чжоу, он же давал какие-то распоряжения сопровождающим. Я стоял в стороне и просто наблюдал за тем, чтобы никто не вздумал бежать. Никто из девиц не говорил на китайском, поэтому я не понимал ничего из их слов. Их заставляли раздеться, Чжоу искал шрамы, татуировки и прочие изъяны, смотрел зубы. После этого им присваивалась определенная категория. К тем, кто относился к первой, отношение было слегка уважительным. Мне было скучно и противно смотреть на все это – похоже на покупку скота. Примерно так оно и было, их никто не считал людьми. Не знаю, жалко ли мне их. Мне показалось, они сами знали, на что шли. И они мало чем отличались от меня или Чжоу – нам тоже платят деньги, мы тоже не можем вырваться из этого мира. На этом моя совесть успокоилась.


30 ноября 1995 года

Сегодня, когда мы с Чжоу были в клубе, мимо прошел босс. Он посмотрел на меня, я поклонился. Ху что-то ему сказал, и тот одобрительно кивнул. Я не знаю, радоваться мне или бояться.


5 декабря 1995 года

Сегодня ко мне приехал Ху. Он сказал, что Цзин Ван меня заметил и просил поручить выполнение одной его личной просьбы. Я понял, что это – мой шанс выслужиться, и в то же время, это же – мой шанс выйти из игры. Я уже слишком много знаю, чтобы меня могли просто так отпустить. Я слишком малого добился, чтобы меня считали нужным. Завтра ночью я должен буду убить одну лису. Он выйдет из клуба и не должен дойти до машины. Я знаю, что с этим заданием справятся многие, Цзин Ван хочет меня проверить. До этого дня я убивал лишь тех, кто хотел убить меня. Я никогда не настраивался на то, что «вот сейчас пойду и застрелю того-то». Мне страшно. Я согласился.


6 декабря 1995 года

За мгновение до выстрела я не чувствовал ничего. Как во время выступления – дыхание, оружие, цель. Я не знал этого человека, все, что мог предположить – это ещё один чиновник, о чем-то не сошедшийся в цене с боссом. И выходил он из клуба, принадлежавшего Киму. Цзин Ван не только избавился от помехи моими руками, но и перевел стрелки на своего главного конкурента. Во время выстрела сработала сигнализация стоявшего рядом автомобиля. Я выбросил оружие в реку и сбежал до того, как появилась полиция. Вздрагиваю от каждого шороха. Не могу заснуть и боюсь выключить свет. Заканчиваются сигареты, но я не выйду из дома до тех пор, пока не зайдут Ху или Чжоу. Я боюсь пошевелиться, ещё сильнее боюсь о чем-нибудь задуматься.


29 марта 1996 года

Я оказался в более серьезной игре. Теперь задания мне дает Ху, с Чжоу мы почти на равных. Я всегда выигрываю у него в карты. Он не знает, что я слышу каждую его мысль, будто он произносит её вслух. Мне дают теперь те задания, в которых реже приходится пачкать руки самому, но от которых тошнит сильнее, чем от вида крови. Все те же караваны, а ещё самолеты, на которых нужно умудриться переслать химию. Торгуя наркотиками, мы играем с огнем. У меня их никогда нет при себе – я хочу жить, а наш славный уголовный кодекс очень суров в отношении курьеров. Поэтому у нас особенные курьеры. Законы Поднебесной запрещают расстреливать беременных женщин. Поэтому у работниц наших подшефных синих домов декретные отпуска, если такие случаются, проходят в самолетах. Недавно одну из них перехватили и обыскали, при ней было достаточно героина для смертного приговора. Полиция устроила показательную акцию – ей сделали аборт и все-таки расстреляли. В тот раз за перевозкой следил Чжоу. На этот раз он ушел.


1 августа 1996 года

Я не спрашиваю себя, чувствую ли я что-нибудь. Даже когда я напиваюсь, мне страшно об этом думать. Я уверен только в том, что хочу жить, поэтому должен вести игру дальше. Я никого не жалею, потому что знаю, что ко мне относятся также, как и я. Я не жалею курьеров с тех пор, как одна из них честно сказала мне, что, как и все, не собирается оставлять ребенка себе. Это значит, что он будет продан. Вокруг меня много пестрой мишуры, и я могу позволить себе все, что можно купить за деньги. Меня окружает атмосфера липкой, пьяной и пестрой изнанки Поднебесной, освященная приглушенными светильниками красноватого цвета. Мне трудно отличить сон от яви, галлюцинации от реальных образов. Я почти не сплю. Когда засыпаю, сны кажутся страшнее, чем реальность. От них спасает кокаин.


9 ноября 1996 года

Цзин Ван начал отвоевывать новые позиции, Пекин воюет. В криминальных сводках проскакивают сообщения о том, что кто-то ещё был найден мертвым на окраине города. Там есть такие трущобы, из которых многие не возвращаются. Чжоу и меня взяли на очередную «разъяснительную беседу» с Кимом. Минут десять формального разговора двух пекинских боссов, дальше – скорость реакции, кто быстрее выстрелит. Ху быстро увел босса, они просто уехали, оставив меня и ещё двух человек против прибывшего подкрепления Кима. Чжоу – прекрасный стрелок, и он намного быстрее меня меняет обоймы. Грохот закончился как-то внезапно, только после этого я почувствовал сначала жар, потом лютую боль в животе и плече. Кажется, я упал на землю. Последнее, что я отчетливо запомнил перед тем, как провалиться в кружащуюся темноту, голос Чжоу, его слова «черт с ним, уходим».


10 ноября 1996 года

Так принято, что ты обязан жизнью всякому, кто однажды спас твою. Я обязан жизнью только самому себе. Когда я снова начал что-то понимать, было уже утро. Чертовски холодное. От этого холода сводило все тело, зато притуплялась боль. Рядом текла река. Не знаю почему, но мне показалось, что её вода окрашена в оранжевый цвет. Он теплый и дает силы. Я лежал, не шевелясь, не открывая глаз, просто чувствуя эту реку, а затем и снег, уже переставший таять на моей одежде. Не знаю, как объяснить то, что происходило дальше. Мне показалось, что мое тело состоит из разноцветных всполохов, которые должны выглядеть по-другому. Красные пятна начали уходить, впитываясь в этот снег, оранжевый цвет воды, наоборот, начал проникать сквозь кожу. Из-за него боль стала сильнее, но я понял, что могу шевелиться. Я не знаю, сколько времени я там лежал. Когда смог привстать, разорвал рубашку, кое-как перевязал раны, приложив к ране на животе пластиковую карту. Где-то я слышал, что так правильно. Я добрался до дома. Выпил стакан рисовой водки и, листая какой-то справочник, понял, как нужно доставать пули. Вытащил.


15 ноября 1996 года

Первый день, как я вышел из дома. Я ещё никогда не был так похож на алкоголика и наркомана одновременно. Сил хватило дойти до ближайшего магазина, купить продукты и вернуться домой. Закралась шальная мысль, что сейчас меня считают мертвым, и я смогу удрать отсюда к чертовой матери. Куда угодно, только бы не видеть Пекин. Но вечером приехал Ху. Мне хотелось его застрелить, но я просто промолчал. Он привез деньги и какие-то продукты. Сказал, чтобы через неделю я увиделся с боссом.


23 ноября 1996 года

Я впервые говорил с Цзин Ваном, а не с кем-то из его людей. Он не проронил ни слова о той перестрелке. Сказал, что с началом весны начнет отправлять меня в командировки. То есть следить за сопровождающими в караванах.


18 февраля 1997 года

Новый год – семейный праздник. Поэтому во время этих дней я сидел дома один и пил. Накануне я видел Чжоу, тот вел себя так, будто ничего не произошло. Я же знал, что теперь у меня есть не только партнеры и начальство, но и враг. Я никогда прежде не считал его другом, у меня здесь не было друзей, но почему-то я думал, что могу на него рассчитывать. А сейчас я просто упивался пониманием того, что вижу его насквозь и однажды отомщу. В старом году остается прошлое, что-то неизбежно умирает, чтобы в этом родилось что-то новое. В том году умер я. Если прежде у меня были сомнения и надежды, сейчас не осталось ничего. Клоун стал джокером. Теперь я, как зеркало, буду показывать людям то, что они хотят видеть, чтобы в любой момент поступить так, как захочу я сам. Если мне не вырваться отсюда, я буду жить так, чтобы получать от этого удовольствие.


1 апреля 1997 года
Монгольские земли

Я успел сотню раз проклясть эту дорогу, этих девок, этих треклятых арабов и тех недоумков, что оказались в моем подчинении. Я был младше большинства из тех, кем командовал, поэтому пришлось доказывать свое право голоса. Имени Цзин Вана, которого здесь звали «высочество», было мало. Борьба за власть длилась меньше суток. Сначала я пристрелил араба, который пытался приставать к одной из девок. Мне не было дела до неё, мне нужно было показать, что мои слова нужно слушать. После этого я ощутимо избил девицу, которая пыталась устраивать истерику и бросаться на сопровождающих. Я не понял ни слова из того, что она говорила, мне нужна была только дисциплина. Финальным аккордом я вышиб сюрикеном флягу из рук одного из китайцев, который не обернулся, когда я к нему обратился.


4 апреля 1997 года
Монгольские земли

Нет ничего страшнее, чем пеший переход с двумя десятками баб и дюжиной охочих до них мужиков по пустыне с необходимостью дойти вовремя. Меня боялись, мне это нравилось, но мне не хватало опыта. Стоило заснуть ночью, уже через час приходилось просыпаться от визга, шума и очередных разборок кого-то с кем-то. Сегодня одна из девиц попыталась сбежать. Я оттащил её за волосы до ближайшей горы и заставил вдоволь налюбоваться раскинувшейся вокруг пустыней. После этого развернулся и пошел к каравану. Я не понял её слов, но она явно умоляла забрать её с собой. Я снисходительно согласился, иначе мне бы это стоило больших денег.


20 марта 1997 года

Несколько дней на отдых в Пекине. Я растворяюсь в ночной жизни изнанки Поднебесной. Меня окружают женщины, я пьян, весел и мне нет дела ни до чего. Любые попытки задуматься, насколько правильно я поступаю, легко топятся в алкоголе и растворяются в дыму. Я плыву по течению этой жизни, и в то же время навязываю ей свою игру. Я становлюсь жестоким, оставаясь зеркалом для этого мира. Мне нравится пугать. Мне нравится, что Чжоу меня боится. Я по-прежнему слышу его мысли, но начинаю прислушиваться и к остальным знакомцам. Теперь я знаю, чем и кого я могу зацепить.


25 марта 1997 года

Я зашел в паб напротив моего дома. Здесь мы должны были встретиться с нужным мне человеком. Он из Гонконга, он не работает ни на Кима, ни на Цзин Вана. Мы обменялись информацией, я согласился. Хозяин паба, полный лысоватый человек, обронил одну мысль «кинет». Я не понял, к чему она относилась. Почему-то он пожелал мне удачи. Я же, прислушиваясь к его мыслям, попросил передать привет сестре. Тот побледнел, поклонился и отошел. Он мог меня знать.


3 апреля 1997 года

Мне не составило труда выехать в Гонконг, теперь я умею не только читать мысли, но и убеждать. Мало для побега, достаточно для маневра. Индусы, кокаин, все банально и без лишних сложностей. Они возникли в тот момент, когда я пришел за деньгами. Это в Пекине меня уже знали, а здесь я был мальчишкой, которого хотели банально кинуть. Меня ударили по голове, я не успел среагировать. Потом меня куда-то везли вытащили из машины. Я знал, что меня собираются убить. Я пытался отбиваться. А дальше я ничего не помню до того момента, как очнулся один в каких-то развалинах. Я не был ранен, я не знал, что случилось. Воспоминания кажутся настолько нереальными, что я не могу в них поверить.


4 апреля 1997 года

Тот, кто знаком с иллюзиями, не верит в чудеса. До тех пор, пока они не начинают случаться в его жизни. Я привык слушать чужие мысли и научился на них влиять. Я умею управлять водой. Или она мной? Но у меня в рукаве оказался новый неожиданный козырь. Я ничего не употреблял в последнее время. По ощущениям похоже на мескалин, и тем, кто это видел, наверняка не поверят. Но у меня действительно получилось превратиться в ящерицу. Обычную длиннохвостую травяную ящерицу. Спасибо тебе, Гонконг.


6 апреля 1997 года

Я чувствовал себя Вонг-Чи Мингом. Я просто шел по коридору и стрелял. Методично, с двух рук, быстро меняя обоймы. Мне было плевать, кто подвернется под руку, если мне ещё доведется оказаться в Гонконге, теперь он будет меня помнить. Я получил свои деньги, но они мне были не так нужны, как эффект, произведенный представлением. Я воюю с этим миром, и вновь его побеждаю. Они меня ненавидят, но им меня не победить. Ей-богу, не я первым начал эту войну, но моя шкура стоит слишком дорого, чтобы пытаться меня кинуть, как школьника. Мои руки уже не трясутся. Я поймал шальную пулю, кто-то полез на меня с ножом. Я не считаю свои шрамы, но они напоминают мне о том, что этот мир мне не рад, поэтому руки дрожать не должны. И я спокоен и играю, как будто сижу за покерным столом.


18 июля 1997 года

В этом мире женщины обычно бывают товаром. Очень редко встречаются те, кто может быть партнером и действительно что-то умеет. Например, Ю Линь. Женщины – лучшие снайперы, они умеют ждать, их нервы крепче, чем наши. Сегодня в клубе появилась новенькая. Ей лет семнадцать, мнит себя супергероем, считает, что безмерно неотразима и её примут здесь только за это. На это я могу сказать лишь, что среди прочих блядей Чжэнь смотрится органично. Каково же было мое замешательство, когда я узнал, что нам с ней придется работать вместе. На этот раз нужно было не убивать, а устраивать шоу. Так даже интереснее. Её задачей было оказаться в койке одного лиса, моей – её прикрывать. Остальное сделают остальные. Чжэн возомнила, что ей дали телохранителя. У меня нет никакого желания нянчиться с этой пигалицей, но я готов выполнить задание за ту сумму, что озвучил Ху.


20 июля 1997 года

Чжэнь второй день живет у меня. Мне стоит огромных усилий сдерживаться в желании вышвырнуть её из окна. Сегодня она меня довела, заявив, что я должен что-то там ей купить. Я просто спокойно к ней подошел и приставил кунай к её глотке, а потом вкрадчиво прошептал на ухо, где я ей видел и в какой позе со всеми её просьбами. Когда она заявила, что я её не зарежу, я только рассмеялся, после чего отшвырнул её так, что она летела через всю кухню. До встречи с клиентом у неё четыре дня, чтобы избавиться от синяков. Но она по-прежнему не понимает, с кем играет. Не прошло и двух часов, как она вышла из душа, завернувшись в одно полотенце. Я докурил сигарету, глядя на то, как она по-всякому дефилирует передо мной, после чего уложил её на диван. Боги, она после этого решила, что может сопротивляться. Я не люблю брать женщин силой, когда меня окружает достаточно тех, кто готов ублажать меня любым способом без сопротивления, но здесь мне нужно было просто объяснить ей, что она заигралась. Сначала она пыталась кусаться и кричать, но ночью сама забралась ко мне в кровать. Сработаемся.


24 июля 1997 года

Я стоял и курил в условленном месте, когда Чжэнь в лучших традициях дурацкого кино с разбегу врезалась в лиса, рассыпав какие-то сумки. Как положено, она упала, потом встала, показательно хромая, и клиент клюнул. За такую игру я бы Чжэнь выгнал без вопросов, а наш приятель помог ей собрать сумки, затем вызвался куда-то проводить. Когда она оказалась в его машине, я поехал следом. Вторая машина тоже была рядом, наш человек сделал полезные фото лиса с девушкой в машине. Дальше все тоже шло по плану – Чжэнь заманила его в нужную квартиру, угостила специальным чаем и, пока я караулил охранников лиса, наш фотограф снимал нужные кадры. Потом он подал мне знак – клиент слишком разошелся. Я пробрался в подъезд, ворвался в квартиру и успел отшвырнуть нашего приятеля, когда он чуть не задушил Чжэнь. Она расплакалась и забилась в угол. Женщины редко бывают партнерами.


25 июля 1997 года

Днем я был в пабе напротив дома, где разговорился с его владельцем. Его зовут Вонг. Он знает все обо всех, но прикидывается тюфяком. Я не умею верить людям, но я знаю, как добиться того, чтобы он стал надежным человеком. Мне нужен надежный человек, не подчиненный Цзин Вану. А Вонг боится за безопасность сестры, которую тщательно прячет ото всех. На самом деле, сестра она троюродная, и он сам с ней спит. Но это не мешает мне доверить ему хранение денег. Специфика моей работы такова, что я не могу открыть счет в банке и не хочу держать большие суммы в квартире. Мы с Вонгом друг друга быстро поняли.

Когда я вернулся домой, я понял, что Чжэнь ещё не уехала. В ванной была включена вода. Я зашел и увидел картину, вновь достойную дурацких фильмов – она лежала в ванной, дожидаясь, когда умрет от потери крови. Я не понял, почему все это нужно было устраивать у меня дома. Я выволок её из ванной и сказал, чтобы убиралась к чертовой матери. Напоследок объяснил, что там, где она разодрала руки, режутся сухожилия запястий, а не вены. Её штормило, и идти она не могла. Я позвонил Ху, и попросил избавить меня от её общества в течение часа, иначе я её добью. Странно, но он приехал через сорок минут.


20 сентября 1997 года

Я не могу нормально спать уже неделю. Периоды эйфории сменяются состоянием полной апатии. В такие минуты мне кажется, что мне пора сдаться, перестать воевать с этим миром и сдохнуть, чтобы всем было легче. В первую очередь, мне. На стеклянном журнальном столе всегда видны следы белой пыли, похожей на первый снег. Во рту постоянный привкус крови. Крэк предназначен для тех, кто будет готов ради него на все. Он для потребителей, а не для продавцов. При курении белые хлопья трещат. Эйфория наступает мгновенно, длится минут двадцать, а потом начинается отходняк. За дозу крэка человек готов на все. Цзин Ван это знает, поэтому не отпускает от себя постоянных клиентов. Они и не уходят. Они не заложат барыг, они отдадут им последнее. Именно этот товар сейчас перевозят индусы и девицы. Мне не нужен крэк, я предпочитаю чистый колумбийский кокаин. Я могу его себе позволить. Я – продавец, а не потребитель. Я не могу спать, но я не буду валяться в ногах у очередного барыги, соглашаясь на все. Цзин Ван это тоже знает.


7 декабря 1997 года

Мне нравится в клубе. Мы забираемся в один из кабинетов, высыпаем пакет снежного порошка на стол, делим его на тонкие дорожки пластиковой картой, потом красиво, с понтом, вдыхаем и ждем, когда начнется приход. Приходит эйфория. Кажется, что музыка становятся громкой, божественной, все запахи, вкусы, прикосновения становятся невероятно яркими. Здесь всегда много женщин, но мы не даем им кокаин. Только тем, кого считаем равными, то есть партнерами. Снег перевирает ощущения, и даже самая послушная шлюха может под ним начать вырываться. Им можно только алкоголь. В любых количествах. Это длится несколько часов, часто всю ночь. Все идеи кажутся гениальными, собственные силы – безграничными. Я добился лишь одного – я научился в это время слушать, а не говорить. И я знаю все, даже для чего сюда приходит Ху. Пьет чай и обычно сидит в стороне. А потом начинается отходняк. Я прячу его за маской и с упоением слушаю, как мои коллеги винят себя во всех грехах мира. Нервы в этот момент на пределе, любой может достать пушку и открыть стрельбу. В прошлый раз сорвался Чжоу. Застрелил шалаву, сидевшую возле меня, пришлось отмываться от крови. Я помню о том, что он мне должен, но месть должна начаться вовремя.


29 марта 1998 года

Сегодня в клубе начался переполох. Чжэнь, будь она неладна, перебрала с кокаином. У неё начались припадки, потом она просто вырубилась. Нам всем казалось, что мы знаем, как ей помочь, но она не приходила в себя. Не знаю, было ли это галлюцинацией, или я действительно что-то увидел, но мне показалось, что ей тело опутано светящимся коконом, на котором проступают более яркие точки. Я вытер выступившую под её носом кровь и зажал одну из этих точек ногтем. Она вздохнула, я влепил ей пощечину. Ху сказал, что Цзин Ван не хочет больше видеть её здесь.


14 июня 1998 года

Ещё один сезон сбора долгов. Мне почти нравится это занятие. Обычно я беру с собой кого-то из новичков. Я пугаю, угрожаю, калечу и убиваю, но все это происходит так, будто я смотрю со стороны. Я не знаю, сколько месяцев я уже не высыпался. Я не знаю, что совершу в следующий миг, выстрелю, рассмеюсь, или выстрелю, а потом рассмеюсь. Ху однажды сказал мне, что мне нужно за собой следить. Иногда для того, чтобы вернуть долг, достаточно пригласить в гости жену или подругу должника. Все сразу превращаются в рыцарей и бегут спасать прекрасных дам. Если не соглашаются сразу – получают занимательное кино о том, как развлекается их зазноба. Кино снимает отдельная группа наших бравых отморозков. Я ненавижу женские вопли.


28 августа 1998 года

Сегодня полиция накрыла одну из наших точек. Торчков забирали в клиники, владельцев – в участок. Я смотрел за этим со стороны, чтобы доложить боссу. Сегодня мои руки должны были остаться чистыми. Со мной был Чжоу. Я знал, что ему понравится то, что он увидит. Среди арестованных была та самая Лиу. Тщательно скрываясь, она уже два года как считала себя его личной, а не общественной, блядью. Я знал об этой облаве, и это я добился того, чтобы сегодня она оказалась на точке. Три, два, один. Любой в этой ситуации мнит себя рыцарем. Я развернулся и ушел в переулок, когда он открыл пальбу. Среди тех, кого грузили в «скорые» я увидел старую знакомую – Чжэнь. Она была полуголой, и по её телу было видно, что ей больше нечем было расплачиваться за крэк.


25 сентября 1998 года

Босс начал мне доверять. Я это почувствовал, когда он велел мне присутствовать при следующих переговорах, которые не подразумевали перестрелок. Ху сидел возле него, я подпирал стенку за его спиной и за всем следил. В Колумбии тоже бывает снег, только волшебный. Босса устроила цена, меня устроило то, что по мне никто не стрелял.


16 октября 1998 года

Ещё один показательный процесс против наркоторговцев широко освящался в прессе. Уничтожено несметное количество наркотиков, публично расстреляно 30 торговцев. Ромео и Джульетта, Чжоу и Лиу умерли в один день. Лиу на целых двадцать минут раньше. Черт с тобой, Чжоу.


5 декабря 1998 года

Хочется выть на Луну. Когда я иду по улице, мне кажется, что на меня смотрят с ненавистью даже собаки. Дьявол и Джокер для меня уже – синонимы. В этом мире нет ни единого человека, до которого мне есть дело. В этом мире нет ни единого человека, которому есть дело до меня. Я не работаю на Цзин Вана. Я работаю на себя и получаю за это деньги, выполняя поручения босса. Я мог бы прогнуть Пекин под себя, но мне этого не нужно. Мне и деньги уже не нужны. Я курю, стоя на балконе, и смотрю на ночные огни. Кожа чешется, будто под ней ползают черви. Мне кажется, что все всё обо мне знают, и в любой момент меня схватит полиция. Меня расстреляют. Я буду лежать в луже собственной крови, а исполнители не будут знать, какие из моих заслуг выписать на табличке, висящей на шее так, чтобы все поместилось. Я заглядываю в комнату, где на стеклянном столе видна снежная дорожка. Это – отходняк. Если его не перетерпеть, я не засну ещё неделю.


30 марта 1999 года

Я проснулся, когда Ху вылил на меня ведро ледяной воды. Мне нужно было выехать час назад. Не слушая мат в свой адрес, я дополз до ванной и посмотрел на себя в зеркало. Лицо заросло щетиной, волосы торчали во все стороны. Я их никогда не стригу, это – часть моего образа. Я быстро умываюсь и уезжаю. Девиц уже привезли, нужно просто выбрать тех, кто поедет в клубы. Партия была неплохой. Одна из девиц отказывалась раздеваться. Она пыталась говорить по-английски, который я почти не понимаю. Оказывается, она ехала работать танцовщицей, как ей сказали в каком-то там агентстве. Я сказал, что она, в таком случае, может сначала танцевать, но сверх основной работы. Заткнулась, только когда в опасной близости от её лица пролетел сюрикен, срезавший локон белых волос. Она тоже поедет в клуб. Я запомнил её имя – Мария.


3 июля 1999 года

Я уже много лет Ян Лю. На самом деле, моя фамилия – Линь, и мой далекий предок боролся с опиумом в Поднебесной. Это я вспомнил случайно, когда поймали двух индусов из нашей группы, которые везли героин. Потеря в пределах допустимой, но я люблю работать чисто. Пришлось полоскать мозги сотрудникам аэропорта. Босс будет доволен, приехала вся партия. Тот из индусов, кто сдал рейс, будет найден в реке, наверное, уже к утру. Я не люблю слышать чужие вопли, но иногда приходится.


24 сентября 1999 года

Сегодня в клубе я видел ту белобрысую Марию, которая собиралась работать танцовщицей. Она меня узнала сразу. Пока я пил виски, я попросил её станцевать. Она пыталась изобразить танец живота. Я вызвал двух индусок, чтобы они показали ей мастер-класс. Мария схватила со стойки нож и бросилась с ним на меня. Я сломал её запястье и выволок её в общий зал, сказав, что сегодня она работает бесплатно.


4 ноября 1999 года

Ким сдал свои территории, он лишь немного контролирует оборот оружия. Его люди разбегаются по всей Поднебесной. Многие из них задолжали боссу, мне предстоит много поездок по родной стране.


17 декабря 1999 года

Мы не собираем долги. Мы находим и казним тех, кто не платил вовремя. У Кима не должно остаться доверенных людей. Помимо врагов Цзин Вана гибнут те, кто попадает под руку. Нам не нужны свидетели. Нас семеро, среди нас – трое снайперов, женщины. Мы мечемся по Поднебесной неуловимыми тенями. Находим, достаем из-под земли, и жестоко убиваем.


1 февраля 2000 года

Новое тысячелетие ничем не отличается от прошедшего. Города мелькают калейдоскопом, один раз я проездом был в Фучжоу. Впервые с того момента, как я обиделся на Чжоу, мне показалось, что я что-то по-настоящему чувствую. Я видел свою школу. Я мог успеть навести справки о родителях, но я испугался.


31 мая 2000 года

Полиция вышла на двоих из наших, когда они были в Шанхае. Юна застрелили, когда он пытался бежать, Мэй поймали. Она – хороший снайпер, босс поручил её вытащить, если будет такая возможность. Мы редко приходим друг другу на помощь, нужны лишь те, кто не создает проблем, но такие задания оплачиваются особенно щедро. Я устроил её побег и привез в Пекин. Цзин Ван оказался даже более щедр, чем я ожидал.


17 июля 2000 года

Мы не выходили из клуба почти сутки. Ещё одна снежная вечеринка, чтобы забыться. Потом был мескалин. Грешники тоже знают, что такое Просветление. Я лежал на подушках с парой тайских девочек, но не понимал ни того, где я нахожусь, ни того, кто я такой. Я не мог говорить, а весь мир изменил свою форму. При этом он был чистым, ярким, светящимся и радостным. Я был счастлив, но никому не мог об этом сказать. Я помнил, что не верю партнерам, а тайки не понимали по-китайски. Или я не мог говорить? Все закончилось с каким-то глухим хлопком, который обжег. Я чувствовал, как меняется ощущение от тела, как изменилось дыхание, будто дух хотел покинуть тело, по которому текло что-то липкое и горячее. Где-то был гул голосов, мне казалось, они что-то рассказывают, я попытался улыбнуться. Потом все пропало взрывом ярких красок.


20 июля 2000 года

Я пришел в себя в незнакомой мне квартире, оборудованной под подобие клиники. Было очень больно дышать. Я попытался пошевелиться, но услышал женский голос, сказавший, что мне нужно лежать спокойно. Я снова провалился в сон и очнулся уже от голоса Ху. Как оказалось, Мария каким-то образом проникла в кабинет в тот момент, когда нам уже было слишком хорошо, чтобы мы могли шевелиться. Она спокойно взяла один из валявшихся среди одежды пистолетов и выстрелила в меня. Промахнулась мимо сердца. Её застрелили почти сразу. Босс велел усилить охрану в клубе и сдавать оружие при входе.


3 октября 2000 года

Я все ещё не пришел в себя после раны. Больно дышать, больно двигаться, больно подтягиваться. Это знаю только я, все остальные могут хлебнуть моей удвоенной ненависти. Новых девиц я бью уже в том случае, если они повышают голос. За любую попытку нападения я убиваю на месте. Мне проще заплатить их стоимость боссу.

21 октября 2000 года

Я уверен, что меня окружают лишь те, кто ищет первой возможности от меня избавиться в тот момент, когда я перестану быть нужен. Я вижу их взгляды и спиной чувствую страх и ненависть. В моем доме бывает только Ху, и то редко. В моей квартире вечный беспорядок. Я могу позволить себе горничную, но я не могу позволить постороннему человеку здесь появляться. Примерно раз в месяц я все же выношу из дома накопившийся мусор. Я редко открываю окна и вообще стараюсь к ним не подходить, поэтому дома всегда стоит завеса табачного дыма. Так говорит Ху, я привык и не замечаю.


17 января 2001 года

Снова предновогодние сборы долгов. После того, как вчера мы расстреляли чертовых вьетнамцев, Ху и трое его парней напали на меня в клубе. Меня ощутимо отметелили, сказав следить за собой.


3 апреля 2001 года

Меня и ещё двух парней вызвали с утра на виллу босса. Ночью он то ли от наркотиков, то ли от ревности, застрелил Мэй. Нужно было избавиться от тела и замести следы, что мы и сделали.


16 апреля 2001 года

У нас новенький. Был. Часа два сидел молча и не пил, хотя грел в руках стакан виски. Много слушал, мало говорил. Мы с Ху вывели его подальше от клуба. Я спросил, сколько денег ему нужно заплатить, чтобы он работал на нас. Посмотрев пантомиму «терзания оскорбленной невинности», я расстрелял в него всю обойму. Ху что-то сказал и ушел, наводить порядок нужно было мне одному.


29 июня 2001 года

Навещали конкурентов. Группа подростков решила поиграть в наркобаронов. Героинщики, этих видно сразу. Проще было натравить кого нужно, но босс слышал, что там хорошая партия товара. Пока вел разъяснительную беседу, из носа потекла кровь. Вместо лекции пришлось стрелять. Сначала по одному из постоянных клиентов, потом выполнили за правосудие его работу. Полтора килограмма. Босс был доволен.


13 августа 2001 года

Я перестал чувствовать. Не в плане каких-то эмоций, это было бы смешно. Я не чувствую запахи, вкус еды, близость женщин. Как будто я нахожусь в огромном мутном шаре, который скрывает все ощущения. Они появляются редко, минут на десять. Ю Линь сказала, что мне на одну ночь иногда нужно по пятнадцать граммов. Я не поверил.


25 августа 2001 года

Вызвали на стрелку. Ху позвонил и сказал срочно приехать в нужное место. Босс чуть не нарвался, была перестрелка. Две пули, а я даже не почувствовал. Заметил уже в машине. Как будто все происходит не со мной. Меня куда-то отвезли, вкололи какую-то дрянь. Наконец-то я заснул на несколько часов.


4 октября 2001 года

Мне вновь хочется забиться в угол и исчезнуть. Мне кажется, что меня преследует весь мир. Я опять не спал всю ночь, отключился минут на пять, потом схватил пистолет и начал палить по стене – мне казалось, за ней кто-то есть. Я расчесал руки до крови. В моей жизни есть два состояния – страх и редкие минуты эйфории. Все остальное, что я делаю, я почти не замечаю, хотя продолжаю выполнять задания босса.


27 октября 2001 года

Весь день шел дождь. А вечером он прекратился, и появившийся ветер начал разгонять обрывки серых туч. Я стоял на крыше, глядя на то, как Пекин проваливается в ночь. Один за одним зажигались огни, те, что когда-то звали меня за собой. Огромный город, который боялся меня, и которого боялся я. Было душно, я расстегнул кожаный плащ, не боясь, что кто-то заметит обоймы с пистолетами. Внизу шумели машины, на скорости пролетавшие по лужам. Я подошел к самому краю, чувствуя забавный трепет от понимания, что мне достаточно сделать всего один шаг, чтобы все осталось позади. Мгновения полета, и я буду свободен, назло всем, кто хочет моей смерти. Меня не убить. Меня не убьет никто, кроме меня самого. Я сделал несколько шагов по краю крыши, радостно улыбаясь этому городу, который играл со мной на мою жизнь. Я могу умереть, могу не умирать. Кто я? Умереть больно, не сегодня.


13 ноября 2001 года

Каждая следующая ночь холоднее предыдущей. Только в клубе всегда одинаково жарко. Мне ничего не хочется, ни жить, ни умирать, ни работать. Нет ничего мучительнее долгой бессонницы. Мир перестает казаться реальным, в нем остается только страх. Я ловлю руку очередной бляди и с силой сжимаю её запястье, оставляя синяки. Только потом вспоминаю, что оружие сдал при входе. Она продолжает виться вокруг меня, начинает раздевать. Мне все равно. Любая из женщин здесь знает, что одного моего слова будет достаточно, чтобы она оказалась в самом дешевом из пекинских борделей, поэтому каждая из них старается. Они ненавидят меня, я ненавижу их.


18 ноября 2001 года

Где правда, где ложь? Я сплю или умер? Или ещё жив? Меня не существует, это все – иллюзия, мучительный несостоявшийся ночной кошмар, которого мне бы хватило, чтобы попытаться выспаться. Ху запретил мне принимать кокаин перед заданиями. Любая мысль кажется гениальной, на деле оказывается бредом, и я не могу даже внятно её высказать. Мне кажется, что мир хочет меня убить руками каждого, кто встречается на моем пути. Хочу сдохнуть, думаю об этом каждый раз, когда в моих руках оказывается пистолет, то есть по несколько раз за день.


15 декабря 2001 года

Мне показалось, что сердце бьется где-то в ушах. Кровь хлестала из носа, не останавливаясь, а голова раскалывалась на миллиард кусков. Я схватился за пистолет, думая, что сдохнуть проще сейчас. Каждый удар сердца был лютой болью. Я лежал на полу, не включая свет, от которого резало глаза, и сжимал в руке рукоять пистолета. И при этом резко, по-звериному, на уровне инстинкта, захотелось выжить. Назло этому миру, который, как мне казалось, смотрел на меня миллиардом глаз.


29 апреля 2002 года

Сегодня я почувствовал вкус сигарет. Потом – запах кофе. Я вышел на улицу, зашел к Вонгу. Он сказал, что я сильно похудел. Я выпил бокал пива, и вновь понял, что чувствую его запах и вкус. Я поморщился, потом смахнул бокал со стойки на пол, и он разбился на мелкие осколки. Пиво было разбавлено. Вонг, хитрая тварь, знающая все, рассмеялся. Он понял, что я завязал.


31 мая 2002 года

Ещё один месяц без кокаина. Я снова стал появляться в клубе, но за тем, как мои партнеры нюхают снег, я наблюдал со стороны, мне хватало виски. И таек.


14 ноября 2002 года

Она тоже была партнером. Красива, как Сяо Цао, сексуальна, как хули-дзин. Нет, я не влюбился. Но мне хотелось бывать с этой женщиной. Мы прозвали её Фэйфэй. Когда она появлялась, мы старались говорить вежливо. Она многое умела – разведывать, убивать, воровать. Мне нравилось с ней работать. Мы выполнили несколько заданий в Пекине. Она не доверяла мне, я не доверял ей. Вчера мы приехали ко мне – был тяжелый день, мы провели переговоры о покровительстве Цзин Вана для некоторых интересных заведений, в последнем нарвались на людей Кима. Она прекрасно стреляет.
Приехали, довольно много выпили, а потом она почему-то решила говорить. О себе, о жизни, о том, что устала в Гонконге, что ей осточертел Пекин, и она хочет уехать в Европу. Фэйфэй пару раз была замужем, один раз за нужным человеком, второй раз умудрилась влюбиться. Первый муж умер при таинственных обстоятельствах. Второго полгода назад убили люди Кима за то, что Фэйфэй вышла из игры. Она оказалась в банде Цзин Вана только для того, чтобы мстить. Она говорила что-то ещё – я не слышал, заснул.


2 марта 2003 года

Продолжалась охота на людей Кима. Он потерял позиции в Пекине, его выгнали из Шанхая, его людей перебили в Гонконге. Фэйфэй рассказывала все это с хищной улыбкой кошки, задушившей мышь. Она хотела убить Кима. Это было её личной мечтой, Цзин Ван пока не планировал убивать своего соперника. Мне кажется, он боится, что в Пекине станет скучно. Она попросила меня поехать с ней, обещала заплатить. Мне кажется, я согласился бы поехать и бесплатно. Не знаю почему. Мы выследили Кима, когда он выходил из своего дома. Фэйфэй сказала мне ждать, затем бросилась на него, как пантера, настигшая добычу. Прислонила нож к глотке, второй рукой достала из его кобуры пистолет и отбросила в сторону. Я подошел ближе на случай, если ей понадобится моя помощь. Хотя, я видел, как она убивает – она не из пугливых, и в крови испачкаться не боится. В этот момент открылась дверь подъезда. Вышла молодая девушка, которая, увидев Кима, тут же завизжала. Он приказал ей убегать. Фэйфэй отпихнула Кима и тут же метнула кинжал в девицу. Меткий удар прямо в сердце. Мы поняли друг друга без слов, её месть удалась, нужно было уходить.


5 марта 2003 года

Фэйфэй сдалась полиции. Не назвала никаких имен, говорила лишь о том, к чему причастна сама. Она рассказала о трансферах, её не оставят в живых.


02 июля 2003 года
Гуаньчжоу

Я ненавижу Ю Линь. Моя задача была – доставить оружие и прикрывать. За сигаретами я буду бегать только за очень большую дополнительную оплату. Тень – опытная воровка, но и я тоже умею воровать. Поэтому мои сигареты всегда при мне, и никакие её домогательства не будут поводом с ней делиться. В итоге, я выслушал её истерику, а она сбегала до магазина за пивом и сигаретами.


05 июля 2003 года
Гуаньчжоу

Клиент ещё не приехал. Мы почти не ругаемся. Тень дает без вопросов, но и без особого энтузиазма. От скуки иногда играем в маджонг, я выигрываю всегда.


10 июля 2003 года
Пекин

Задание выполнено, у меня две недели отдыха, во время которого мне будет нечем себя занять. Стоит подумать, что так будет всю жизнь, и становится до жути противно. Я не знаю, почему я до сих пор не сбежал, у меня давно были такие возможности. У меня достаточно денег, меня здесь ничто не держит. Просто я не знаю, какой жизни я хочу. Я не могу представить, что женюсь или у меня будут дети. Скорее всего, пару лет смогу прожить в какой-нибудь теплой стране, пока меня не выловит полиция Поднебесной. Или босс, который не отпускает таких, как я – я знаю о нем почти все, намного больше, чем он считает.


12 октября 2003 года

Ю Линь провалила задание и сдалась полиции. Босс пришел лично, чтобы сообщить нам об этом. В панике были все – Тень знала очень многое, она могла сдать каждого и доказать достаточно эпизодов. Произошло то, чего я боялся – безнаказанность закончилась. Цзин Ван сказал, что её нужно убрать немедленно. Посмотрел на меня, потом на Ху, поручив задание ему. Мне нужно через неделю уезжать за новым караваном.


17 октября 2003 года

Я собирал вещи в дорогу. Случайно мне на глаза попалась газета. Я по привычке посмотрел последнюю страницу, где иногда говорили о том, что происходит в нашем мире, и тут заметил статью про убийство Ю Линь. Ху выполнил работу чисто и бесхитростно, как всегда. Прямой выстрел в сердце. Экспертиза показала, что Ю Линь была беременна. Срок примерно три месяца. Пишу, и меня трясет.


25 октября 2003 года
Монгольские земли

Я сбежал. Помог удрать одной девчонке из каравана. Она сказала, что четыре тигра приведут меня к ирбису, и все встанет на свои места. Бредит, но я все равно сбежал. Хоть и знаю, что в проклятом Пекине осталось много тех, кто после этого захочет меня убить. Уеду в Тибет, там искать сложнее всего.